Уравнение в правах старообрядцев со всеми подданными российской империи (4 видео)

Заполните схему. Закон 1883 г. предоставлял запрещал старообрядцам Предположите, чем объяснялись перечисленные запреты.

Содержание

Ваш ответ
решение вопроса
Похожие вопросы
Сторообрядческий вопрос в российской империи и либеральные законы второй половины XIX в.
Аннотация
Ключевые слова
Текст научной работы
Правовое положение старообрядцев в начале XX века
🔥 Видео

Видео:Староверы и старообрядцы в дореволюционной РоссииСкачать

Ваш ответ

Видео:Старообрядцы и РПЦ. Основные отличия.Скачать

решение вопроса

Видео:Кто такие старообрядцы?Скачать

Сторообрядческий вопрос в российской империи и либеральные законы второй половины XIX в.

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации, Алтайский филиал

NovaInfo47, с. 200-207
Опубликовано 15 июня 2016
Раздел: Юридические науки
Просмотров за месяц: 36
CC BY-NC

Видео:Загадка Пугачевского восстания. Легализация Старообрядчества. Беседа с Александром Пыжиковым.Скачать

Аннотация

В статье дан анализ имперского законодательства в XIX веке. Анализ Свода Законов Российской Империи и либеральных законов второй половины столетия. В целом дана характеристика государственной парадигме в отношении староверов российской империи.

Видео:Старообрядцы. Фильм об истории церковного раскола. @amamontovСкачать

Ключевые слова

Видео:Чем старообрядцы отличаются от православных? | Владимир Головин | Разбор видеоСкачать

Текст научной работы

19 февраля 1855г. на престол вступил император Александр II. В первые годы царствования Александра II общая концепция правительства по отношению к старообрядцам не изменилась. Старообрядчество по-прежнему представлялось представителям светских и церковных органов власти как антиправительственное оппозиционное явление. А. И. Карасевский, исправляющий должность Обер–прокурора Синода писал Александру II: «Раскол в отечестве нашем есть, без всякого сомнения, религиозное и политическое зло и в настоящем его виде оно более чем когда – либо требует всего внимания в изыскании и всей бдительности в исполнении мер к его обузданию» [3, 14].

В 60е годы XIXв. внутренняя ситуация в стране изменилась на столько, что наделение старообрядцев определенными гражданскими правами и свободами в отправлении богослужения стало неизбежным. В 1863г. Министр Внутренних Дел П. А, Валуев в докладной записке императору выразил необходимость пересмотра некоторых действующих постановлений о староверах. С этой целью был создан в феврале 1864г. Особый временный комитет по делам о раскольниках. Руководил Комитетом министр юстиции В. Н. Панин, членами его являлись светские и духовные чиновники. Задача, которая ставилась перед вновь созданным Комитетом, была сходной с теми, что стояли «на повестке дня» в предыдущие годы: разработать взамен малоэффективной системы действий в отношении старообрядцев такую, которая способна была бы решить эту многовековую проблему [3, 26].

Первый вопрос, который предстояло решить, касался квалификации «толков и сект». Классификация составляла основу деятельности Комитета, т.к. правами предполагалось наделить лишь часть старообрядцев. Этот вопрос не относился к числу новых. Аналогичная классификация была сделана Синодом ранее в 1842г., за основу деления тогда взяли принцип канонического права, выделив в результате, 3 группы:

Вреднейшие секты — старообрядцы беспоповщинского толка, отвергающие браки и молитву за царя.
Вредные секты — старообрядцы беспоповщинского толка, молящиеся за царя и приемлющие браки.
Менее вредные секты – старообрядцы поповщинского толка.

На заседании Комитета было решено разделить старообрядцев на «более вредные и менее вредные секты» по каноническим характерам и гражданским (отношение к молитве за царя и к браку). Ничего принципиально нового, таким образом, в классификации привнесено не было. Значительная часть старообрядцев, за исключением поповцев, попадала в разряд более вредных сект, последователям которых решено было никаких послаблений не делать [3, 27]. Исходя из данной классификации было принято решение допустить старообрядцев к общественным должностям: сельских старост, волостных старшин, сборщиков податей и др., кроме городского головы. Однако данным правом могли воспользоваться лишь старообрядцы менее вредных сект, решение распространялось лишь на те местности, где старообрядцев было больше, чем приверженцев официальной церкви. При условии избрания старовера волостным старшиной, помощник его обязательно должен был быть представителем признанной церкви. Более радикальные решения Комитет принимал по экономическим вопросам. Этому обстоятельству способствовал тот факт, что часть староверов – предпринимателей добилась серьезных экономических успехов. Они составили особый слой общества, который способствовал интенсивному развитию экономики страны. Поэтому ограничения в этой сфере были сведены до минимума. Староверы менее вредных сект могли записываться в гильдии и производить торговлю на общих основаниях [3, 27-28]. Данные послабления по мнению О. П. Ершовой имели самые благоприятные последствия для страны. Эти решения были пропитаны духом терпимости, однако в условиях 60-хгг. они теряли свою значимость. Наделение старообрядцев незначительными гражданскими правами шло медленно, принимаемые меры оговаривали преимущество никониан перед старообрядцами, правами наделялись лишь часть старообрядцев. Таким образом, под наделением правами нужно подразумевать лишь незначительные уступки, которые правительство было вынуждено сделать под влиянием сложившихся обстоятельств.

В отношении наделения старообрядцев религиозными свободами было решено: разрешалось чинить обветшавшие молельни, распечатывать ранее запечатанные и в некоторых случаях обращать в молельни жилые дома, при условии разрешения на это начальника губернии или министра внутренних дел.

Данные уступки практического воплощения на местах не имели, т. к. согласно порядку рассматриваемых дел по данным вопросам светские власти запрашивали мнение у местных епархиальных властей. Ответ последних всегда был не в пользу старообрядцев.

Вместе с тем были подтверждены запреты по прочим вопросам относительно духовной жизни старообрядцев. Особо строго запрещалось внешнее проявление признаков принадлежности к старообрядчеству: «публичное оказательство раскола», на молитвенных зданиях должны отсутствовать кресты, колокола, и т. д. [3, 29].

По нашему мнению, наделение староверов некоторыми правами было бы вполне уместно в предшествующие годы. Однако, для 60-х гг. XIX в., эпохи реформ и активизации общественного движения в России это был уже архаизм. Таким образом, все уступки свелись к признанию де факто нелегального статуса старообрядцев.

Более критично проблему решения старообрядческого вопроса правительством Александра II охарактеризовал П. С. Смирнов: «Собственно в царствование Александра II был издан всего один закон – о браках раскольников, определивший их права по происхождению» [8, 225]. В 1868г. была образована Комиссия по этому вопросу. Сам же закон был издан 19 апр. 1874г. Согласно данному закону старообрядцам было разрешено совершать браки гражданским порядком через регистрацию в особых метрических книгах при полицейских правлениях. Через эту запись «браки раскольников приобретают в гражданском отношении силу и последствия законного брака» [7, 59]. Лишь теперь дети, родившиеся от старообрядческих браков признавались законными, и могли разрешиться вопросы, связанные с наследством. Однако данный закон оговаривал право на брак лишь для «явных», записных старообрядцев «от рождения», т. е. право воспользоваться этим законам могли лишь те старообрядцы, которые сами и родители которых ни разу не прибегали к таинствам синодальной церкви, будь то даже крещение.

Исходя из того, что «уклонение от исполнения правил церкви православной» и «отступление от веры» предупреждалось и пресекалось законодательством, а также учитывая, что многие староверы были просто вынуждены прибегать к услугам синодальной церкви либо из чувства самосохранения, либо против собственного желания полицейскими силами «по этапу», становится ясно, что этим законом могла воспользоваться лишь незначительная «официальная» часть старообрядцев. Большинство же старообрядцев не могли предоставить доказательств того, что они от рождения «раскольники». Кроме того, запись, установленная правительством, носила характер гражданского брака, а сам брак именовался «раскольническим», что для старообрядцев имело оскорбительный подтекст. Данный закон не смог решить проблемы старообрядческих браков. Основная часть старообрядцев в брачном вопросе по прежнему осталась бесправна. Браки старообрядцев не внесенные в метрики при полицейских участках по прежнему считались «сводными» и с юридической точки зрения были не законными. Очень часто старообрядцам приходилось обращаться с просьбами узаконить брак в различные соответствующие государственные учреждения. Существует беспрецедентный случай по этому поводу, когда в кассационном порядке по одному судебному делу старообрядца Сенатом было принято решение считать брак старообрядца законным, даже если он не был записан в полицейские метрические книги. По этому делу выступал в качестве докладчика знаменитый сенатор А. Ф. Кони: «ему удалось доказать, что брак по существу является действительным и законным не потому, что он вписан в метрики или полицейские книги, — эти акты лишь совершаются бракотворцами, — а оттого, что люди по взаимному согласию и с надлежащего благословения и освящения заключили между собой брачное соединение на всю жизнь» [6, 380]. Вопрос униженного положения старообрядцев по сравнению даже с иноверцами в брачно – семейных отношениях поднимался самими старообрядцами и в начале ХХв. Так, в поступившем в 1903г. на имя министра внутренних дел В.К. Плеве «прошении старообрядцев, приемлющих священство», говорилось: «Наше брачное законодательство приравнивает старообрядцев, к магометанам, язычникам и евреям. Желая оставаться верными обрядам предков, мы не можем вступать в браки с принадлежащими к господствующей церкви… Нельзя ставить истинно верующего и убежденного старообрядца в таком положении, чтобы он отказался от брака с любимой им девушкой только потому, что она принадлежит к господствующему исповеданию, покровительствующему государственной властью, а он к старообрядчеству, этой властью только терпимому». Закон от 19 апр. 1874г., таким образом, оказался мертвым.

Следующая страница в истории «послаблений и уступок» была открыта императором Александра III, который, по словам С. Ю. Витте, «относился всегда к старообрядцам в высокой степени благосклонно» [10, 225]. Однако старообрядчество по прежнему продолжает восприниматься в правительственных кругах как «антигражданское и антирелигиозное зло». Основным идеологом данной концепции в те годы был Обер – прокурор Синода К. П. Победоносцев. В 1881г. в духовных семинариях учреждаются кафедры по «расколу», а с 1884г. семинарский устав пополнился параграфом, в котором учение о «расколе» вводилось в число обязательных предметов духовного обучения. По распоряжению К. П. Победоносцева издается брошюра, ставшая в своем роде антистарообрядческой «настольной книгой», «О сущности и значении раскола в России».

3 мая 1883г. накануне своей коронации Александр III подписал указ «О даровании раскольникам некоторых прав гражданских и по отправлению духовных треб». Издавая закон 3 мая, Государственный Совет – высшее законодательное учреждение того времени – писал, что закон стремится охранять «право верующего человека, хотя бы и заблуждающегося в своих религиозных верованиях, свободно молиться». В отношении гражданских прав им была предоставлена свобода: старообрядцам выдавались паспорта на отлучки внутри империи на общем основании; им дозволялось производить торговлю и промыслы с соблюдением «общедействующих по сему предмету постановлений»; имели право владения недвижимым имуществом; имели право занимать по выборам различные общественные должности [5, 39]. В отношении религиозных свобод старообрядцам было даровано право: творить, без нарушения общих правил общественного порядка общественную молитву, исполнять духовные требы и совершать богослужения по их обрядам, как в частных домах, так и в особо предназначенных для этого зданиях; «исправлять и возобновлять принадлежащие им часовни и другие молитвенные здания, пришедшие в ветхость», но без всякой перемены наружного вида, притом всякий раз с разрешения губернатора; распечатывать молитвенные здания, но каждый раз с особого разрешения министра внутренних дел и при «предварительном сношении с обер-прокурором Синода», распечатывание должно производиться без всякого торжества. «распечатывание же монастырей и скитов не допускается»; в тех случаях, когда значительное население старообрядцев не имеет никаких молитвенных зданий, — «с разрешения министра внутренних дел, обращать для общественного богомоления существующие строения», но без внешнего вида «православного храма»; при погребении умерших разрешалось «предношение иконы, а на кладбище творение молитвы, но без употребления церковного облачения» [6, 370-371]. К изложенным статьям было еще добавлено, что старообрядческие требоисправители «не подвергаются за сие преследованию», но за ними « не признается духовного сана или звания» [2]. «Вот и все права, которые признаны были за старообрядцами законом 3 мая 1883г. Собственно, никаких прав не было дано, узаканивалась лишь зависимость всего старообрядчества от усматрения министра внутренних дел, обер – прокурора Синода и местных губернаторов» [6, 371]. Вместе с тем старообрядцам были строго запрещены: крестные ходы, публичное ношение икон, облачений и «раскольнических» пений на улицах и площедях» и пр. попадающие под понятие «публичное оказательство раскола». МВД в своих циркулярных предложениях от 21 июля 1883г., 12 окт. 1885г., 23 дек. 1888г. и 15 нояб. 1895г., разъясняя закон от 3 мая 1883г., вместе с тем указывало всем губернаторам на необходимость «строго следить за недопущением публичного оказательства раскола, … а в случае замеченных нарушений виновные в том были немедленно предаваемы законной ответственности в установленном порядке» [2].

Если сравнить закон 3 мая 1883г. от постановлений 1864г., то видно, что первый в большей степени повторяет постановления Особого временного комитета.

«Если бы закон 3 мая 1883г. применялся на деле, старообрядцы почувствовали бы значительное облегчение, но дело в том, что этот закон остался почти только на бумаге. …Однако даже эта незначительная «свобода веры», дарованная старообрядцам, — по утверждению С. Мельгунова, — ежедневно нарушалась самым грубым образом» [5, 39]. По выражению П. С. Смирнова «закон 3 мая встречен был в старообрядческой среде с «плачем»» [8, 228]. Это объясняется тем, что по предположению С. Л. Фирсова «Александр III согласился несколько улучшить положение ревнителей «древлего благочестия», исходя из политической прогматики: старообрядцы, элемент консервативный, воспринимались правительством как дополнительная опора самодержавной власти, как «прирожденные» любители крепких государственных устоев и монархического порядка. О религиозной составляющей в тот момент не задумывались» [10, 255]. Действительно, закон о старообрядцах 3 мая подписан и утвержден был государем далеко не в таком виде, в каком он был предварительно редактирован Государственным Советом. В предварительной редакции введено было наименование «старообрядцы»; объявлялось распечатывание церквей и часовен, открытие монастырей и скитов старообрядцев закрытых ранее; разрешалось строительство новых церквей и часовен с колоколами; при погребении умерших допускалось ношение икон и крестов в сопровождении священника в соответствующем облачении с церковным пением [6, 370].

Таким образом, законы 1864, 1874 и 1883 годов были половинчатыми, имели свое применение лишь для незначительной части старообрядцев и на практике имели незначительное практическое применение. По утверждению П. Ф. Коробейниковой открытие новых церковных зданий и ремонт старых были невозможны, т. к. позволялось осуществлять это только с согласия Синода, который не был заинтересован в «распространении раскола» [4, 9]. Единственный положительный момент, который стоит выделить, на наш взгляд, это то, что постановления второй половины XIXв. не имели запретительного, ограничительного или, тем более карающего характера.

Ограниченность законов объясняется тем, что вызваны они к жизни были скорее «духом времени», чем стремлением правительства наградить старообрядцев гражданскими и религиозными свободами. В данном случае, стоит отметить, также тот факт, что с 1846г. в Австрии Босно – Сараевский митрополит Амвросий (Попович) присоединился к старообрядчеству. В 1847г. митрополит рукоположил двух епископов, пять священников и пять иеродиаконов. Таким образом, у старообрядцев – поповцев возникла своя иерархия. Параллельная государственной церкви структура с тех пор стала объективной реальностью, которую русское правительство могло не признавать, но не замечать которую было не возможно, т. к. управление многомиллионным контингентом старообрядцев находилось за границей. Проблема старообрядчества во второй половине XIXв. для правительства стала не просто проблемой государственной важности, но и проблемой государственной безопасности. Поэтому правительство просто вынуждено было проводить «политику заигрывания» со старообрядцами, результатом которой и явились «бесполезные» законы второй половине XIXв.

Старообрядчество по прежнему продолжало оставаться бесправным, даже в сравнении с иностранными религиями. На это неоднократно указывали правительству в своих прошениях и письмах сами старообрядцы. Об этом писал и Ф. Е. Мельников: «в то время как старообрядцы в собственном отечестве, им созданном, не имели никаких прав, — в этом их родном отечестве существовали признанные правительством религии инославные и иноверные: римско – католическая, протестантская, магометанская, иудейская, и даже языческая» [6, 266]. Нужно отметить, что претензия правительству по этому поводу Ф. Е. Мельникова лишена пафоса и вполне обоснована. Свод учреждений и уставов управления духовных дел иностранных исповеданий христианских и иноверных (издания 1896г.) одиннадцатого тома СЗРИ подтверждал легальное существование различных религий, кроме старообрядчества [1, кн. 1-7]. Синодальными властями на подобные претензии в брошюре «О сущности и значении раскола в России» был дан следующий ответ: «Положив в основу своего существования мысль об еретичестве и даже антихристианстве Греко – Российской церкви, раскол живет исключительно враждою к ней. Этими своими коренными свойствами раскол существенно отличается от иностранных религий, существование которых дозволено в России и к которым так несправедливо иные желают приравнять его. Оградить законом полную свободу раскола во всех его религиозно – общественных отправлениях, значило бы узаконить и оградить законом во всех ее проявлениях злейшую вражду против православия, стремление к ниспровержению или по крайней мере, за невозможностью достигнуть этого, к причинению всякого зла Православной Церкви» [10, 256]. По мнению Обер – прокурора Синода К. П. Победоносцева и чиновников МВД, сторонники митрополита Амвросия представляли реальную опасность для Официальной православной церкви. Признание Белокриницкой («австрийской») иерархии грозило образованием в едином православном государстве двух православных церквей – старообрядческой и новообрядческой, что стало бы явным нарушением «симфонии властей», даже при всей условности этого понятия. В этом, по мнению С. Л Фирсова, и кроется причина особой нелюбви к старообрядцам К. П. Победоносцева, для которого решение старообрядческого вопроса виделось лишь в одном – в возможно более полном подавлении старообрядчества [10, 259].

По мнению управляющего делами МВД Д. С. Сипягина «единство веры составляет великую нравственную силу русского народа, и поэтому разделение русского от православного невозможно. …Отпавшие от православия раскольники оставаясь русскими, не могут исповедывать иной веры, кроме православной.» [9, 158]. Этим министр объяснял отношение правительства и государственной церкви к старообрядчеству с начала его существования.

«Непризнание государственной церкви, по мнению правительства, было равносильно непризнанию самого правительства, — пишет С. Мельгунов,- церковь была частью государства, ее системы, была ее опорой, опорой реакции, смиряла всех несогласных» [5, 46].

Выше перечисленные документы объясняют государственный принцип политики в отношении старообрядчества. По мнению правительства, единственным вариантом решения старообрядческого вопроса было присоединение старообрядцев к Синодальной церкви (уничтожение старообрядчества на конфессиональном уровне), противники данного процесса подвергались изоляции – ссылке, тюремному заключению (уничтожение старообрядчества на социальном уровне), преобладающий метод – репрессивно-полицейский.

Сложившееся отношение к старообрядцам, как к преступникам, злоумышленникам, помышляющим подорвать мощь государства, было настолько сильно и пустило такие глубокие корни, что наделение старообрядцев определенными правами произошло лишь в 1905г. с изданием закона «О веротерпимости» от 17 апреля. 17 октября того же года последовал Высочайший манифест, устанавливающий в России «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». В истории старообрядчества наступил период, получивший в историографии наименование «золотым веком старообрядчества».

Видео:Чем отличаются старообрядцы от православных?Скачать

Правовое положение старообрядцев в начале XX века

Старообрядческая часть населения Российской империи не пользовалась особенной любовью ни правительства, ни Русской Православной Церкви. История существования раскола связана с постоянным состоянием гонения, притеснения, положения вне закона. Относительные послабления при отдельных императорах никак не меняли общую картину положения. К началу XX века существовал целый ряд законодательных актов, ущемляющих гражданские права «раскольников» и, вместе с тем, рядом существенных преимуществ обладала Русская Православная Церковь. «Правовое положение старообрядцев к началу XX века в России было очень непростым. Их общины не имели официального статуса, не имели права владеть движимым и недвижимым имуществом, старообрядцам не разрешалось открывать школы и монастыри, самостоятельно вести метрические книги, преподавать своим детям Закон Божий, иметь особые кладбища, старообрядцы не были уравнены с лицами инославных исповеданий в отношении заключения браков с православными, старообрядческие настоятели и наставники не имели права так официально именоваться и не освобождались от призыва на действительную военную службу, не имели права официально отправлять требы в частных молитвенных домах, и целый ряд других ограничений». [1]

Канун 1905 года поставил перед правительством проблему назревающего кризиса. 26 февраля 1903 года Николай II был вынужден подписать Высочайший Манифест «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», в котором отмечалось, что «смута волнует умы…и необходимо принять меры, чтобы удовлетворить назревшим нуждам государства». [2] В том числе была отмечена необходимость осуществления «заветов веротерпимости». В манифесте подчеркивалось первенствующее и господствующее положение Православной Церкви, но отмечалось, что все подданные инославного и иноверного исповедания должны пользоваться свободным отправлением своей веры и богослужения.

В развитие положений, провозглашенных манифестом 1903 года, в декабре 1904 года был дан именной Высочайший Указ Правительствующему Сенату, которым предписывалось «подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников, а равно лиц, принадлежащих к иноверным и инославным исповеданиям». [3] Этот Указ поставил перед правительством две проблемы. С одной стороны, косвенно ограничивались права господствующей Православной Церкви, она попадала в неравные условия с инославными конфессиями, так как еще существовал Святейший Синод с его обер-прокурором, определяющим деятельность Церкви. Инославным же конфессиям предоставлялась полная свобода действия. Этот вопрос должен был быть упорядочен. С другой стороны, правительству предстояло привести существующее гражданское законодательство, ущемляющее правовое положение старообрядцев и инославных вероисповеданий, в соответствие с манифестом.

Для обсуждения положения Православной Церкви было собрано соответствующее специальное совещание под председательством С.Ю. Витте. Решению другого вопроса — снятию ограничений законодательства в отношении, в первую очередь, раскольничьих толков, не желавших перейти в единоверие, был посвящен ряд заседаний Кабинета министров зимой 1905 года. Как свидетельствует Особый журнал Комитета министров, выписка из которого была опубликована в журнале «Миссионерское обозрение», на заседаниях был затронут большой ряд разнообразных вопросов. Во-первых, была определена отмена уголовного наказания за переход из официального Православия в другое вероисповедание. Было определено вероисповедное положение детей от смешанных браков, детей-сирот. Обсуждались отмена уголовного наказания за нарушение ограждающих православную веру постановлений, упорядочение системы метрических записей раскольников, отправления их духовных треб. На совещании было предложено отменить саму оскорбительную формулировку «раскольник», а также подвергнуть систематизации все раскольнические и сектантские толки в зависимости от их государственной и вероисповедной «вредности». Совет министров высказал свое положительное мнение «о признании за раскольническими благотворительными учреждениями и молитвенными домами значения юридических лиц… о порядке сооружения молитвенных старообрядческих и сектантских домов, закрытии их и о распечатании запечатанных молелен… об устройстве старообрядческих скитов и обителей… о публичном оказательстве раскола… о лицах, отправляющих у старообрядцев и сектантов духовные требы… о надзоре за старообрядческими печатными изданиями… о правах старообрядцев и сектантов по службе государственной и общественной». [4] Отдельным пунктом совещание рекомендовало «разрешить устройство старообрядцами и сектантами начальных школ и преподавание детям их Закона Божия». [5] Результатом обсуждения этих вопросов стало Постановление Комитета министров, легшее в основу Именного Высочайшего Указа Правительствующему сенату «Об устранении стеснений в области религии и об укреплении начал веротерпимости» 17 апреля 1905 года.

Положения Указа являлись поворотными в истории русского старообрядчества, значительно расширили свободу старообрядцев. Первый пункт этого Указа провозглашал свободу вероисповедания.

«Признать, что отпадение от Православной Веры в другое христианское исповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собой каких-либо невыгодных в отношении личных или гражданских прав последствий.
Присвоить наименование «старообрядец», взамен ныне употребляемого названия «раскольник», всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви Православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам.
Признать, что во всякого рода учебных заведениях, в случае преподавания в них Закона Божия инославных христианских исповеданий, таковое ведется на природном языке учащихся, причем преподавание это должно быть поручаемо духовным лицам подлежащего исповедания и, только при отсутствии их, светским учителям того же исповедания». [6]

Эти основные пункты ставили старообрядцев на относительную высоту гражданских прав в России. Указ косвенно признавал ошибки прежнего руководства, определяя старообрядцев не раскольниками. Разрешение распространения старообрядческого образования свидетельствовало о даровании свободы вероучения.

Указ вызвал бурную неоднозначную реакцию во всех слоях населения Российской империи. Вместе с очень положительными оценками либералов, православное духовенство однозначно оценило Указ не только как нарушение господствующего положения Православной Церкви, но и умаление ее в правах в сравнении с другими исповеданиями. Епископ Гурий Симбирский отмечал, что «гражданское правительство едва ли имеет компетенцию решать двух с половиной вековой спор. Если правительство желает переменой имени тешить самолюбие раскольников, то оно тем самым унижает церковь». [7]

Во исполнение Высочайшего Указа 17 апреля 1905 года, для подробного анализа и разработки законодательных актов, касающихся веротерпимости, было образовано Особое вневедомственное совещание под председательством графа А.П. Игнатьева. С другой стороны, старообрядцы, воодушевленные свободами Высочайшего Указа, на шестом Всероссийском съезде старообрядцев в августе 1905 года разработали свой проект Устава старообрядческих общин. Этот документ был представлен в совещание графа Игнатьева и отдельно графу С.Ю. Витте. Совещание графа Игнатьева в марте 1906 года выработало проект «Правил о старообрядческих и сектантских общинах в 18 пунктах». В этом проекте не были учтены пожелания старообрядцев, и он был признан неудовлетворительным. В то же время С.Ю. Витте передал свой экземпляр старообрядческого проекта в Департамент общих дел, где «на основании сего проекта выработан был ,,законопроект о старообрядцах”». [8] После этого, 29 сентября 1906 года, в Министерстве внутренних дел прошло совещание с участием представителей всех старообрядческих согласий.

Указ был издан 17 октября 1906 года. Его полное название звучало так: «Именной Высочайший Указ, данный Сенату — О порядке образования и действия старообрядческих и сектантских общин и о правах и обязанностях входящих в состав общин последователей старообрядческих согласий и отделившихся от Православия сектантов». Этот законодательный акт (впоследствии несколько измененный и переработанный в Закон) явился завершающим звеном в деле введения свободы вероисповедания для старообрядцев. На основании данного Указа был определен порядок образования старообрядческих общин — всего лишь явочный. Группа старообрядцев, не менее 50 человек, подавала в губернское или областное правление заявление. Заявление учредителей служило основанием для внесения общины в реестр. Внесенные в реестр общины получали право избирать духовных лиц, сооружать храмы, молитвенные дома, проводить операции с недвижимостью (но на операции с недвижимым имуществом на сумму свыше 5000 рублей требовалось получение Высочайшего разрешения), учреждать богоугодные заведения и школы.

Помимо того, циркуляром МВД от 18 августа 1905 г. устанавливался следующий порядок перехода из православного в инославные или иноверные исповедания.

«Лица, желающие перейти из православия в одно из инославных христианских исповеданий, обращаются о том с заявлением к местному Губернатору непосредственно или через уездную административно-полицейскую власть.
Губернатор, при получении заявления… незамедлительно уведомляет о том православное епархиальное начальство и засим не позднее, чем в течение месячного срока со дня получения заявления, препровождает таковое на усмотрение местного инославного духовного начальства.
О совершившемся присоединении православного к инославной вере духовное инославное начальство извещает Губернатора, который сообщает о том надлежащей православной духовной власти».

Можно сделать вывод, что, решая внутренние политические и государственные вопросы и уступая значительному давлению со стороны старообрядческой общественности, правительство было вынуждено идти на законодательные уступки в отношении старообрядчества. В результате старообрядцы как конфессия получили ряд значительных вероисповедных свобод. После издания Указа 1906 года старообрядчество испытало определенный подъем своего развития. С одной стороны, староверы имели теперь возможность в свободных условиях осуществлять необходимые действия, напрямую связанные с их обрядовой и вероучительной стороной жизни. Сразу же всколыхнулись старообрядческое храмоздательство, благотворительность, налаживалось положение дел в системе гражданского состояния – что касалось заключения семейных браков, записей в метрических книгах. Старообрядчество получило возможность свободно проводить богослужения, сохранять уклад своей жизни. «В итоге период с 1905 по 1917 г. мы вправе назвать духовным Ренессансом старообрядчества». [9] Перед старообрядчеством встали те проблемы, которые в прежние времена не имели актуальности вследствие полулегального существования этой значительной части населения. Эти проблемы накапливались веками, и некоторые из них требовали немедленного разрешения. Это вопросы взаимоотношений внутри старообрядческих согласий, когда они получили возможность легально объединяться под руководство единого центра; это взаимоотношения старообрядчества с господствующей церковью и гражданской властью; это соблазн участия в политической жизни государства; это возможность научной и периодической печати; и, наконец, вопросы образования, которым предстояло уделить большую часть сил.

Высочайший Указ о даровании вероисповедных свобод был результатом стечения многих обстоятельств. Но ни гражданское общество, ни Русская Православная Церковь, ни сами старообрядцы в своей массе не были готовы к такому внезапному обретению свободы. Требовалось значительное время, чтобы те же старообрядцы поняли, что с этой свободой можно сделать. Неопределенность позиции вынуждала постепенно нащупывать общие направления развития. Таким явным движением из стороны в сторону характеризуется наступивший период золотого века старообрядчества.

Список использованной литературы

Ореханов Г., иерей. На пути к собору. Церковные реформы и первая русская революция. М.: ПСТБИ, 2002. С. 29.
Полное собрание законов Российской империи. Собрание третие. Т. XXIII. 1903 г. СПб., 1907, №22581.
Полное собрание законов Российской империи. Собрание третие. Т. XXIV. 1904 г. СПб, 1908, №25495.
Миссионерское обозрение. М., 1905. С. 1039–1053.
Миссионерское обозрение. М., 1905. С. 1055.
Полное собрание законов Российской империи. Собрание третие. Т. XXIV. 1905 г. СПб., 1908.
Старообрядчество: история, культура, современность. Альманах. Издательский отдел Музея истории и культуры старообрядчества. М., 1995. Вып. 3. С. 18.
Правила 17 октября 1906 года о старообрядческих общинах и их духовных лицах. М.: изд. Московской старообрядческой книгопечатни, 1915. С. 29.
Ореханов Г., иерей. На пути к собору. Церковные реформы и первая русская революция. М.: ПСТБИ, 2002. С. 30.